В окопах времени - Страница 3

Полунин с тоской посмотрел на своего комполка. Подполковник Первушин был хорошим командиром, почти настолько хорошим, насколько вообще может быть хорошим «ба-альшой начальник». И сейчас он был прав. Полунин, как командир передовой роты, должен был следить за дорогой, а он… Э-эх! Лишними вчера были два последних стакана!

— Товарищ подполковник! Товарищ подполковник! — из КШМ высунулся радист. — Есть связь! Есть!

Полунин с облегчением вздохнул. Сейчас все выяснится, а там, глядишь, и забудется его ляп за всеми остальными заботами, делами и прегрешениями больших учений…

— …Ну и что это такое, я вас спрашиваю? — Первушин оторопело смотрел на гарнитуру, которую держал в руке. — И чьи это переговоры?

— Вроде по-немецки говорят.

— А ты откуда знаешь, что по-немецки?

— Так это, товарищ гвардии подполковник, в школе учил…

— Может, ты еще и знаешь, о чем говорят?

— Ну, настолько я не учил. Но что-то непонятное, товарищ гвардии подполковник…

Первушин задумчиво почесал переносицу. Вроде бы гэдээровцы принимать участие в учениях не должны, но…

— Мотострелков мне! Остапенко? Значит так: пошлешь десяток дозоров, пусть хоть как, хоть мытьем, хоть катаньем, но дорогу найдут. И вот еще что… Патроны пускай на всякий случай боевые возьмут! Вопросы? Вот и отлично…

Трое разведчиков бесшумно скользили по лесу.

— Слышь, скворец… Куда-то мы не туда попали…

— Так точно, товарищ гвардии дедушка.

— Перемолочено все так… Такого быть не должно. Бл…, а это еще что?

Они молча застыли возле закопченной до неузнаваемости «семидесятки».

— Молодой, это еще что?

Боец-первогодок сдвинул назад каску:

— Товарищ гвардии дедушка, это вроде Т-70. Танк такой был. Я про них в «Технике — молодежи» читал. Может, кино снимают?

Старший собирался что-то сказать, но на полуслове осекся: послышалась короткая очередь. Разведчики переглянулись, не сговариваясь, загнали патроны в стволы «калашей» и, крадучись, двинулись на звук выстрелов… Через несколько секунд они лежали в пожухлой, выгоревшей траве и не верили своим глазам. На фоне горящей «тридцатьчетверки» четко вырисовывались три силуэта в знакомых с детства по фильмам и картинкам касках, переговаривающихся характерными гнусавыми голосами…

...

00.00. Прохоровка. 11.07.1943.

— Товарищи офицеры! Не знаю, каким образом, но мы попали в прошлое. Сейчас мы на Курской дуге. И идет то самое сражение. Сегодня немцы двинули свои танковые части, пытаясь прорвать фронт. Мы в тылу у врага. До наших — семь километров. Я принял решение: постараемся прорваться к нашим и поможем им. Вопросы? — Первушин отер со лба пот. — В таком случае доведите это до сведения своих батальонов и рот. Идем стандартным боевым порядком полка. Танки впереди, мотострелки, затем — тыловые службы. «Шилки» страхуют тыловиков. Артдивизион — в арьергарде. Начало движения — в 4.00. Все свободны.

Подполковник демонстративно расстегнул кобуру пистолета, загнал в ствол патрон. Офицеры козырнули и заторопились к своим подразделениям.

Первушин сел на броню кэшээмки, закурил. Рядом с ним устроился замполит.

— Ну что, комиссар? Как думаешь: всыпем фрицам?

— Должны, Николай Сергеевич, должны… Вот только, — замполит Невзоров нервно потер ладони, — нас как, потом, в ГУЛАГ не закатают?

Среди офицеров полка Невзоров, несмотря на занимаемую должность, слыл фрондером, читал «самиздат» и в своем кругу иной раз поругивал порядки и правительство.

Первушин усмехнулся:

— Что, комиссар, струхнул? Диссидентов начитался? Ну-ну, — он хлопнул Невзорова по плечу, — бог не выдаст, свинья не съест! Немцы не убьют — культ личности не затронет! Да вообще, мне отец рассказывал, — подполковник понизил голос, — не было никакого культа. Так что выживем — надо бы товарищу Сталину «кукурузника» заложить, чтоб иудничать было неповадно…

Теперь уже усмехнулся Невзоров:

— Ты, Сергеич, сначала отсюда нас выведи, а уж потом дальнейшее планируй. А то…

Развить свою мысль ему помешал радист:

— Товарищ подполковник! Наши!

Он протянул гарнитуру офицеру:

— Кто говорит?

— Гвардии подполковник Первушин. 64-й гвардейский танковый полк.

— Сколько у тебя коробок осталось, Первушин?

— А с кем я говорю?

— «Тайга». Рубанюк.

— У меня полный штат. Тридцать восемь танков, шестнадцать САУ, двадцать… легких танков и шестьдесят пять… броневиков. Есть еще зенитные счетверенные, — Первушин не мог найти аналогию ЗСУ «Шилка» и умолк.

— Богато, — на том конце раздался короткий смешок. — Вот что, Первушин: немцы атакуют нас со стороны реки, мосты строят для своих тяжелых танков. Надо им помешать.

— Понял вас. Постараемся.

— Ты не постарайся, а сделай. Приказываю: выйти к берегу Псела, занять оборону и не допустить переправу танковых соединений противника. Повторите!

— Приказано выйти к берегу Псела, занять оборону… «Тайга», разрешите занять оборону по западному берегу…

— Ну, Первушин, действуй. За Родину!

— За Родину!

Подполковник отпустил тангету и вернул радисту гарнитуру. Посмотрел на трофейную карту, сплюнул в сторону расстрелянных немецких языков:

— Командиры батальонов, отдельных рот и артдивизиона — ко мне…

...

04.00. Прохоровка. Псел. 11.07.1943.

Майор Венцель наблюдал за тем, как саперы ловко и сноровисто укрепляют понтонный мост. Невольно он залюбовался ловкими движениями своих подчиненных, когда в воздухе раздался хорошо знакомый шелест, а через мгновение вверх взвился огненный столб взрыва. Снаряд угодил точно в центр моста, и вверх, вместе с илом и огнем, взлетели обломки понтонов и тела работающих солдат. А потом начался ад… Из утреннего тумана почти беззвучно появились широкие тела танков неизвестной конструкции, которые врезались прямо в ряды пехоты, скопившейся в ожидании переправы. На их бортах весело заплясали огоньки выстрелов, огненные струи трассеров потянулись к опешившим в первые мгновения солдатам. Следом за неизвестными танками на берег вылетели огромные восьмиколесные невиданные бронетранспортеры. Заглушая грохот выстрелов, грянуло русское «Ура!», и с бронетранспортеров горохом посыпались русские пехотинцы. Оглушительный грохот тяжелых пулеметов вызвал еще больший ужас: громадные пули отрывали конечности, в разные стороны летели клочья мяса и костей. Каждая пронзала двух-трех солдат, собирая обильную жатву смерти.